ВНЕШНОСТЬ. Если слишком долго на меня смотреть, то можно заметить, как я покрываюсь загаром. О да, когда ты лыс, и вместо шкуры у тебя лишь островки трогательной щетинки на затылке и загривке, солнце безжалостно чернит твою шкуру, едва набрав весенней силы. Кожа моя, обычно глубокого бронзового цвета становится темной, почти черной, и лишь сильнее проявляются белые и пятнистые подбородок, шея, грудь, живот и пах. Светлые участки моей кожи местами трогательно розоватые, что, увы, никого не трогает. Глаза у меня прозрачно-голубые, как весеннее небо и столь же беззаботные. Конечно, по сравнению с шерстяными собратьями я кажусь куда каким изящным дистрофиком, но на самом деле я хорошо сложен. Я широколоб и широкогруд, у меня прекрасный рисунок черепа и челюсти. Мои мышцы - тугие красивые жгуты. Конечно, мои торчащие ребра и впалый живот заставляют окружающих говорить, что я слабак. Хвост у меня длинный, тонкий и крысиный, с белой львиной кисточкой. Этот белый клок - мои самые серьезные волосы, моя гордость. И то, что очень отвлекает противника, когда я от него убегаю. Немногие собратья-каргариты могут похвастаться столь экстравагантной внешностью, как у меня, поэтому большинство лишь завидует и насмехается. Их любимая мишень, исключая мою лысость - это мои рога. Две пары светлых витых роже на лбу, те, что дальше от носа длинной всего с мои большие стоячие уши, а передние едва проклевываются. Еще их смешат мои маленькие лапы с торчащими вразнобой когтями. Они говорят, что настоящий каргарит должен быть разлапист, как утка, чтобы пройти по зимнему снегу. Ненавижу снег, зимой я мерзну, и если бы не накидка из шкуры, которую каждую осень я заготавливаю и ношу всю зиму, воняя падалью и чужим страхом, я бы протянул лапы.   
(внешне похож на мексиканскую голую собаку или американского голого терьера, референс будет нарисован позже)   

ХАРАКТЕР. Я лжец, насмешник, дуралей и хвастун. Так говорят, и так есть. Я бы мог, возможно, открыть правду, но я не хочу, мне лень. Я часто говорю неправду, потому что мне это выгодно. Кто же виноват, что правда всплывает - на то она и правда. Я люблю посмеяться над чужой напыщенностью и надменностью, обвести вокруг хвоста самовлюбленных и горделивых. К своей выгоде. Выгода моя маленькая - большие настоящие звери не принимают ее в расчет и зовут меня дураком. И радуюсь я открыто и открыто грущу. Идиот, дурак, слюнтяй - любимые слова других сапифов, даже совсем юных, едва крепко вставших на лапы. Они же любят спорить со мной о моих возможностях - и не быстр я, и не вынослив, и главное, не силен, и самое им приятное - не могу этого доказать на деле. Ну, пусть верят, я детей не ем. Раз мы тут откровенничаем, скажу и о грустном. С самками мне не везет категорически. Я весь горю, свечусь, мету хвостом пыль и постоянно твержу им, как они хороши, белозубы, как нежен и желанен изгиб их спины и как трепетны хвосты. Они огрызаются и зовут озабоченным извращенцем. Я все же верю, что однажды встречу такую, кто оценит меня и мои слова по достоинству и тут же падет передо мной. Я избегаю драк - иногда мой язык становится причиной больших неприятностей, но всегда можно или убежать, или упасть на спину и подобострастно оскалится. Проигравших не грызут насмерть, их иногда вообще не грызут. Большинство сторонится меня и не желает моей дружбы. Иногда все это заставляет меня сторонится их, прятать глаза и отказываться от еды - это грустно, быть непринятым. Но те же, кто добр ко мне, могут на меня рассчитывать, главное, должны помнить, что я не бог, и многого дать не могу. Я гораздо лучше лажу с корнами, галитрадами и тансирами, чем с сородичами или гиантами. Аю я вообще боюсь, не должно живым иметь такую мощь.

БИОГРАФИЯ.Про моих родителей могу лишь сказать, что они у меня были и безмерно меня стыдились. Их прочие дети были такие же рогатые, как и я, но лысых кроме них, в нашем роду не водилось. Глядя на меня отцу, видимо, хотелось почаще спрашивать у матери, а не согрешила ли она с каким чудовищем с границы, раз уж я такой выродился. Мать огрызалась и говорила, что я - отражение его греха и трусости. Они, конечно, меня по-своему любили и даже заботились. В свою первую зиму я ходил в кроличьей шкурке, которую заготовила для меня мать, и надела на меня при помощи дружественных галитрад.
Я рано был предоставлен сам себе. Этому способствовало то, что родители стремились быстрее забыть о своем позоре, что касается братьев и сестер, так те вообще выступали за то, чтобы съесть меня. Благоразумным стал уход. Я не держу на них зла, я в это верю. Сапифы относились ко мне тогда с жалостью и подкармливали за грустные глаза. И я немало лет провел слоняясь от одних с другими, к другим и одним, жалобно заглядывая к ним в  глаза и получая то объедки, то хорошие куски и всяческие безделушки.
Я бы долго еще был беззаботен, если бы однажды сафи не заметил бы меня и не приказал бы дать мне дело. Стало довольно быстро понятно, что воина из меня не получится. Я стремился убегать, а не драться. Со жрецами пришлось помучится подольше. Точнее, мучались они, даже кусали меня, когда я не мог запомнить ни имен богов, ни обрядов. Еще не хватало мне этой чепухи. Я умел только быстро бегать, болтать, да выпрашивать еду у удачливых охотников, умея промышлять только мышей и подобную мелюзгу. Травники сразу отказались от меня, охотники долго потешались над мышами, но в итоге им это прискучило и я вновь остался наедине с собой. Тогда сафи сделал меня курьером. Мне никогда не доверяли ничего важного. Скорее наоборот, я имел очень формальное звание и применялся для формальных дел, неудача в которых была поводом для выволочки (весьма формальной), но не несла никакой важности.
В один прекрасный день я нашел маленькую раненную галитраду. Я отнес ее к лекарям и проявил внезапное упорство, заставив их вылечить ее. Малышку звали Гата-Гата и едва увидев ее, я понял, что ее ловкие пальцы - это то, чего мне не хватает. Я всю жизнь, сколько себя помню, промышлял воровством. К двадцати годам - и встречи с Гатой, я был очень хорош в этом деле для четвероногого, не имевшего ловких лап. Но вместе с моей новой подружкой мы стали невероятно ловки. Она сплела мне несколько травяных браслетов и сумку-поноску, в которой было удобно таскать всяческие полезные мелочи. И предлагать их желающих взамен на еду и другие маленькие ценности. Выделка зимних одежд для меня вместе с ней пошла на лад, мы даже несколько расширились, делая их другим. Сафи выдохнул с облегчением - его непутевый подданный нашел себя в торговле. О, не только в торговле, но я вам этого не говорил.     

Планы на игру
♦Продать кучу мелкой, но приятной ерунды страждущим;
♦Обдурить и обхитрить побольше народу;
♦Украсть недообдглоданную мозговую косточку у сафи, шаманского старейшины или апостола Мора;
♦Встретить самку своей мечты и родить много лысиков;
♦Хорошо провести время в компании своей подруги Гаты-Гаты и прочих дружественных кальнависитов;
♦Стать героем песни или легенды, а лучше многих.

Что будет с персонажем в случае вашего ухода/пропажи?Передать другому игроку, изгнать, убить или съесть.

Отредактировано Брер (2020-03-08 20:14:25)