С уходом лета приходит сезон разложения, и Мельпомен всегда приветствует его я улыбкой на губах. Осень - его любимый сезон, и на вид, и на запах. Запад, который стал белому корну родным домом за все эти долгие года, всегда терял тепло быстрее других земель Кальнависа, но зимние дни еще далеки. Болотные воды все еще отдают теплом - словно гниющие листья, - но их роскошный приют апостол покинул этим днем.
Его путь жизни приносит значимое количество ответственности, ведь Мельпомен - эхо Гласа, передающий его слово и исполняющий его волю ради судьбы всех кальнавистов. И белый жеребец обязан действовать во благо воли Мора, находит как можно способов подойти ближе к цели некромантов и вернуть истинный рай. И поэтому Мельпомен благодарен своим родителям и предкам, которые научили его тонкому искусству травничества.
Многие не обращают должного внимания флоре континента. Среди тонких ростков и широких листьев таятся убийцы и спасители, но те, кто не знает травного дела, видят лишь траву и деревья. Они видят в древесных кронах лишь укрытие от хищника, цветочные лепестки забавляют их своей красотой, и зерна являются лишь источником еды. Апостол знает лучше - и эти знания приводят его за границы некромантов, в шагах от высоких костей Мертвеца.
Черные поля переходят в густые заросли, и воздух наполняется приторно-сладким запахом - то ли гниль, то ли споры местной достопримечательности. Под копытами корна земля мягкая, пышная, и среди комков ее бледные очи апостола легко замечают белые нити - “корни” грибов, растущие ковром по всему миру, редко замеченные смертными глазами. Но на наблюдение этой тонкой сети Мельпомен не тратит много времени - продолжает свой путь глубже, где кроны деревьев тянутся выше к небесным сводам.
Даже когда жеребец был молод, глуп и слеп, он не чувствовал особого тепла к шаманам. Он их не презирал, но и получить воистину хорошее мнение о них возможности не представлялось. Разум белого корна были слишком заняты погрешностями власти Сапифов. Но он их точно не любит - видит в них лишь грешников, разум чей скован в одурманивающем смехе Накко. Пусть их вина не лежит так глубоко, как у лидеров миротворцев, милосердия они не достойны. Но он мог признать, что испытывает легкую зависть от обилия необычных растений и грибов на территориях Хааритов.
Бледные глаза осматривают каждый встреченный гриб - их размер, цвет, стадия развития, расположение на земле. Каждый из этих факторов и больше может повлиять на качество материала. И апостол отказывается использовать ничто, кроме лучших ингредиентов.
Его разум еще не решил, чего он намерен добиться этой относительно внезапной вылазкой. Мельпомен уверен в правильности своего выбора - даже если он не сможет использовать грибы в скорое время, полезно иметь более редкие для местности Мора ингредиенты в запасе. Но думает ли он о яде или лекарстве - покажет лишь время.
Шелест, звук чужих шагов - копытных, как и сам корн. Звучит, словно принадлежит одному животному - и это пробуждает в Мельпомене интерес. И долю коварства. Хаарит, так близко к границе и совсем один - какой прекрасный знак. Побеседовать с потерянной душой - возможно, оставить в этом разуме зеро сомнений, приоткрыть их глаза к истине. Возможно, это - испытание божье. Или его подарок
Белый конь поднимает свою голову - длинная грива плавно поднимается вместе с его шеей, но ее кончики все еще касаются лесного пола. И он делает шаг вперед обходя тяжелые стволы высоких деревьев, делает несколько тихий оборотов, касаясь кончиками гривы и хвоста бесконечные корни.
И он видит ее - кобылу младше его возрастом значительно, с шкурой из вулканического дыма, раскрашенную в еретические знаки ложной веры. Конь недовольно дергает левым ухом, и его серьга-череп издает еле-заметный шорох. Какое великое осквернение Мора, пусть и конь не показывает свое возмущение в мимике морды. Он - картина безразличия, упивающаяся белыми глазами в стоящую перед ним грешницу.
- Потерянный ребенок, одинокий ребенок, - молвит он тихо вместо привествия, слова переливаются сладким, ядовитым нектаром на его слух, - Как далеко ты стоишь от родных древесных склонов и спокойных вод. Так близко к хребту великого титана Мора, - он делает медленный шаг в сторону, начиная обходить лошадь-шамана почти ленивым кругом, - Чего твоя душа ищет, осколок угля, среди этих поглотителей мертвых?

Непросвещенный ребенок видит его, только тяжело понять, какую картинку представляют ей ее глаза. Мнения о других существах создаются при первом взгляде - Мельпомен это знал с раннего возраста, когда смотрящие его глаза каргаритов и гиатов обретали хищный блеск. Нельзя сказать, что эти мнения всегда лживы и несправедливы. Увидев скалящегося тигра лучше не испытывать собственную удачу и принять нужные меры безопасности, а не ждать возможности узнать плотоядного получше.
Первые впечатления о белом корне, в его опыте, изменились довольно заметно с возрастом. Он помнит, как в детстве его встречали с жалостью, но даже в подростковые года это чувство сменилось уважением из-за его умений и таланта. Дальше это уважение сменилось страхом и презрением от очей незрячих и грешных. И сейчас Мельпомен видит в глазах молодой лошади неудобство, подозрение, неприязнь. Как интересно, как мило.
Он продолжает свой путь медленным шагом, слушая слова шамана с глубоким вниманием, словно он может найти даже одну частицу сомнения в ее голосе и вцепится в него своим острый разумом. Белого коня всегда забавлял настрой простых жителей вне Мора при встрече - пусть они все и разные, страх и презрение часты в их сердцах. Возможно, осколки Накко, засевшие глубоко в их душе, чувствуют его связь с Многоликим Богом и шипят от недовольства и ужаса, не желая быть уничтоженными. Может, власти Сапифов и Хааритов плевали в сторону своих подчиненных ложь после лжи, вселяя отрицательные чувства к некромантам дабы никто из невинных не мог отказаться от разварщений и найти окаяние и милосердие под взором Мора.
Показ самоуверенности со стороны кобылы его тоже повеселил, пусть и маска безразличия не трескнулась на его морде. Он издал лишь короткий вздох, словно он увидел особенно интересный росток безобидной травы. Мелкий, малозначащий, который будет потерян в следующем диком пожаре, но все же необычный на фоне других растений в степи.
На обращение “мертвец” корн все таки смеется - коротко и тихо, без зла, но и без тепла или уважения. Как мило, подумал он. Возможно, он был прав, когда думал, что жителям Юга и Севера мало известно о его фракции - лишь слухи и клевета. Забавно слышать о ее мнении в тоне ее голоса - ему вспомнился маленький козленок, который держал голову высоко и огрызался огромному волку. После этого он навечно остался ребенком.
- Существует много сторон, и много священных мест - но свои дары они редко отдают бескорыстно. И реже можно узнать, чего они хотят взамен и когда это они отберут у тебя, - корн наклоняет свою голову слегка в сторону, осматривая внешность и повадки молодой лошади под новым углом. Он держал свою голову высоко, смотря прямо в глаза шамана, пусть это и было сложно понять из-за отсутствия видимого зрачка, - Ты должна желать их помощи в значительной мере, раз согласна взять такой заметный риск.
Мельпомен дергает своих левым ухом, обдумывая свои следующие слова несколько секунд. Пусть и отсутствие понимания некромантов и их святых целей было ему неприятным, и ему было даже жаль это бедную кобылу, раздавать знания о его фракции их врагам было бы глупо и импульсивно. И подобное апостол не имеет права совершать - он должен подавать пример и следить за порядком, а не создавать проблемы для своего рода.
- А что значит для тебя смерть, ребенок-искатель? - говорит он своим сладким голосом, - Глубокий сон? Жестокое насилие, потеря близких? Или вечный покой? Столько значений для одного слова, и столько мнений об одном явлении. Для многих смерть означает заметно разные феномены, - свое понятие смерти Мельпомен не упоминает. Его цель - пробить как можно больше дыр в разуме чужестранки, а не вести приятный разговор, - Все в мире нуждается в чем-то, не так ли? - говорит он, - Солнце спит ночью, снег требует холода и мертвые, хм, тяжело сказать, что они желают. Возможно, они желают цели - у всего на просторах Кальнависа есть она, даже у тех, кто, возможно, никогда и не испытывал жизнь или смерть в смертных пониманиях этих слов. В чем твоя цель, дитя, ради чего ты готова так далеко от безопасности родного дома?

Отредактировано Мельпомен (2020-02-27 08:51:29)

Мельпомен проследил за движениями кобылы своими бледными глазами, не теряя внимания к ее речи. Ее видимое неудобство не таяло, и оно было видно в языке ее тела и в ее голосе. Пусть она и топила показы этих чувств под самоуверенностью, храбростью, уверенности в своей праведности. Бедный ребенок - ее душа висит в тысячах оков греха, о которых ей даже неизвестно. Но кобыла уже в том возрасте, что должна быть способна решать за себя - даже сквозь отравляющий туман нечестивых учений. Как жаль - но души должны найти путь обратно к Многоликому Богу без сильного внушения, это должен быть их выбор. Иначе те, кто слабы духом и полны разврата будут жить среди некромантов и уничтожать их цели извне. Так что на этот повод Мельпомен молчит, но не забывает.
Травник сразу распознает уничтоженный шаманом гриб поганкой, смертельной и белоснежной. Какой частый посланник и работник смерти, приносящий вечный покой или вечную кару детям Мора. Но эти бледные грибы не интересуют корна - такие растут повсеместно, даже на склонах последователей единого бога. Нет, он ищет того, чего невозможно найти на землях его фракции.
На возглашение кобылы о том, что ядов она не знает, апостол отвечает подозрительным взглядом. Что же она ищет в грибнице, в которой растут лишь лекарства, яды и промежуточные средства, если она в них не разбирается? Корн думает, она либо лжет, либо ее знания (качество которых она описала как почти отсутствующие достаточны для поиска того, что ей надо. Но такие вопросы задавать ему не интересно и не выгодно - лучше продолжать их диалог в более филосовском уклонении.
- О, не спорю, - отвечает апостол, - что вопросы и сомнения кислотой грызут каждого. Но нередко ответы эти приходят с большем горем, чем сам вопрос, - он останавливается с короткой паузой, прекращая не только поток своим слов, но и свой шаг, - Но и я не могу возмутиться против искателей истины; путь к правде нередко лежит на тропе из шипов и углей.
Он делает шаг в сторону, наполовину все еще наблюдая за черной лошадью, а наполовину осматривая разновидности грибов перед ним. Некоторые из них растут настолько близко, что цвета словно закатом переливаются из одного в другой. А само солнце уже близится к своему покою - сквозь густые ветви свет стал не только красным, и блеклым, а небо приобрело заметный синий оттенок.
Смех ее для него внезапен - даже удивителен, пусть и последующая речь была весьма предсказуема. И, словно искаженным отражением, он отвечает на нее своим собственным смехом - глухим и коротким, лишенным настоящей радости.
- Какая редкая уверенность! - восклицает корн, с нотками пустого смеха в голосе, -  Пока многие дрожат в страхе от непознаваемых последствий их возможной кончины, ты стоишь тут, среди гнили и гаснущего солнца, и с камнем в голосе утверждаешь не только о действии смерти, но и ее неизменчивой постоянности, - говорит он и тоном дает понять, что не соглашается. Нельзя сказать, что он напрямую высмеивает ее, но значение подобное есть, если прислушаться к словам. Последователи ложных богов были редко достоены его уважения, - Мгновение, мгновение, а что такое мгновение? - почти песней сказал он, продолжая свой путь от гриба к грибу, никогда не теряя свой взор с лица шамана, -  Секунда, минута, дни? Убийство может казаться исполненным в одно мигание глаза для постороннего, но для любовника этот момент длится вечность. И смерть приходит во многих лицах - на одну из ее форм ты ступила так недавно, - он кивает в сторону растоптанной поганки плавным движением, но свой аргумент не продолжал. Стало ему явно, что делать этого смысла нету - ребенок был уверен в этой лжи, и один чужестранец с враждебной фракции не изменит ее мнения. Мельпомен был искусным оратором, так что он знал, когда определенную тему разговора стоит бросить. Пусть и непросвещенные мнения черной приводили его в недовольство и оскорбление.
- Знания о былом тают, как снег, и после застывают тысячи раз до того, как мы их видим - они меняют грани и теряют вес, - ему присмотрелся один из грибов в их сплетении, но трогать его своими губами корн не собирается. Скорее, он вернется сюда снвоа, под покровом ночи черезе несколько дней, вместе с прислужным мясом в виде тансиров, которые смогут своими лапами и когтями срезать нужный гриб, -  А будущие лишь пар, и немногие могут видеть сквозь его туман. Пусть и существуют те, к кому прикоснулся Бог, но я сомневаюсь, - добавляет он с еле заметной улыбкой, впервые за разговор, - что ты ищешь пророка среди грибов.
Он поднимает свою голову от грибницы, поднимая шею высоко вверх и смотря собеседнице прямо в глаза вновь. Он даже делает шаг вперед, в ее сторону, дернув один раз своим длинным хвостом.
- Что же, дитя, мы все рождены под небесным сводом Кальнависа, не так ли? - его голова наклоняется в одну сторону, как у птицы, что с интересом смотрит на бедную мышь, - Наш мир не расколот на множества островов, где с одного на другой невозможно ступить, - говорит он и возвращает свою голову в прямую позицию, Но раз знание о моих целях принесет тебе спокойствие и утешение, - он дергает ухом, единственный знак его недовольства, - я поделюсь с тобой осколком моих намерений: ни одно растение или гриб не растет вместе в одном месте, но вариация в запасе травника может стать разницей между жизнью и смертью.

Мельпомен заметил изменение в настроении его несчастной собеседницы (ей воистину не повезло наткнуться на него в столь поздний час) быстро, почти мгновенно. Он привык следить за самыми маленькими знаками в чужом теле и голосе - в отражении их глаз, в ритме их дыхания. Мало кто проводит время для разработки тех навыков, что нужны для скрытия своих эмоций. И пусть белый корн недоволен тем, что многие не интересуются этим довольно полезном умением, он понимает полезность его редкости. Ведь быть хорошим оратором только полдела - даже самый красноречивый сказатель не сможет найти нужную опору без обзора чужих чувств.
Так что да, он видит ее усталость. Видит, как ей на нервы действуют его слова - как тверда она в своей вере. Это почти уважительно, если бы она не верила в фальшивых богов, приманок, оставленных раздором перед ее заточением. Как жалко, что такой умелый ребенок так далек от света божьего. Как прелестно, что Мельпомен может ей уничтожить настроение. Может, с ней еще не все потеряно.
Но времени на одного-единого грешника, душу которого может быть можно спасти, у апостола нет. И никаких трав да ядов нельзя продать за лишнее время - если бы так можно было сделать, многие бы отдали свои имущества ради одной секунды. Мельпомен не собирался на эту тему долго рассуждать - как хотелось, так и расхотелось, он не желает жаловаться на систему времени, созданной Единым Богом.
- Красиво жить в мире, - говорит он, - где все уверены в мирах потусторонних. Удобно, почти уютно, не так ли? - корн возвращает свой взгляд на землю, оценивая выбранные им грибы последний раз, -  Чувствуешь ли ты уют в том, что знаешь, каким придет твой конец? - сказал апостол с задуманным тоном, который звучит так, будто погрузился глубоко в свои мысли, - Нуждаешься ли в нем, когда ночи особо холодны? - голос его пуст, вопрос - риторичен, и ни настроение, ни слова черной лошади его не беспокоят.
Он следит за ее движениями с легким, незаметным интересом, отмечая ее выбор в грибе. Как интересно, вновь думает он, но его интерес лишен истинного энтузиазма. Возможно, когда он вернется с группой мяса в эти земли, возьмет и тут гриб с собой. Ради эксперимента.
- Как любопытно, что с твоей стороны земли мертвы, - с легким смехом отвечает корн, - Но что можно ожидать от тех, кто своими глазами их не видел, а лишь слышал обман медом капающий из губ шамана и сафи.
Он поднимает голову вновь, смотрит на спину черной, видит, как она все еще начеку - хорошая черта, не глупая. Тоже почти уважительно.
- И яд можно найти везде, черный шаман, - говорит он на удивление серьезно. Если раньше его тон был легок, почти насмешлив, то теперь он холоден, как лед, - Только он не показывается в тех обличиях, которые мы ожидаем.
С этими словами, бледный конь разворачивается, и его грива и хвост дугой обходят его от движения. В ночном свете его шерсть отливает синевой, как призрак проклятых, а не земное существо.
- Смотри в оба, ребенок ночи, ребенок топи, - говорит он, направляясь в тени прочь, - Сколько тварей вылезает под покровом ночи.
Через мгновение, его белая шерсть скрыта среди густых стволов и кроны деревьев. И только следы копыт остались, чтобы подтвердить его нахождение в Грибнице.