Limbus |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
ЖИЗНЬ КОРОТКА, НО ДРУГИМ ЕЕ МОЖНО СДЕЛАТЬ ЕЩЕ КОРОЧЕ | |||
| |||
Яд - две буквы, а столько веса. Жизнь, смерть, предательство, спасение - чего только не слышат в этом одном слоге. Тараска в нем слышит свободу и месть. А Мельпомен... Мельпомен слышит в нем возможность. | |||
Участники: Tarasque, Мельпомен | Время: несколько дней до трагической смерти Беатрис | ||
Отредактировано Мельпомен (2020-03-13 23:37:10)
- Чем я заслужила такое отношение к себе?!
- Не смей повышать на меня голос, маленькая сука!
- Этого ты хотела? Хотела лишить меня крыльев? Я надеюсь, ты ими подавишься!
Резкая боль пронзила основание уха. Мать сомкнула челюсти на тонкой шкуре, заставив тебя заскулить и попятиться назад.
- Чтобы я больше не слышала от тебя ни слова о том, как тебе плохо. Ты меня поняла?! Не дай боги это услышит Амадей.
Беатрис рычит и даже не обращает внимание на то, что Рансар был совсем близко. Его грозный взгляд усмирил каргаритку, а тебя заставил чуть ли не заплакать. Он ничего не сделал. Он промолчал.
***
Солнце поднялось седьмой раз с того момента, как ты лишилась крыльев. Боль и обида на мать. Решительность и ненависть.
Ненависть.
Это то, что вскипело в тебе впервые. Холодным пламенем обжигало внутри живота. Это испугало тебя, но дало сильный толчок к действиям.
Не плачь, дорогая, скоро все закончится.
Когда твои лапы жесткими подушечками лап стали касаться сухих клочков травы и крупного песка, ты сощурила глаза. Голову ты держишь высоко, а плечи расправлены. На одном из редких сухих деревьев присел гриф. Вы сверлите друг друга взглядом, будто выжидая, что все будет понятно и без слов.
Молчание прерывается, когда ты едва заметно кротко вдыхаешь, а на выдохе твердо и даже требовательно произносишь:
- Пускай твой бог будет милостив к тебе, тансир. Я пришла просить помощи у ваших травников и умельцев. Пока мы здесь, на нейтральных землях, у тебя есть возможность сопроводить меня.
- Дочь самого Саафи решила навестить нас? Ты ищешь смерти?
- За головы моих обидчиков будет назначена большая награда, и весь Кальнавис будет об этом щебетать.
Гриф щурит глаза. Если бы у него и было желание уколоть словом или попробовать переубедить тебя, то он оставил эти попытки и удавил в утробе. Тансир оглядывает твое тело, цепляясь взглядом за напряженный крысиный хвост, кончик которого замер по правую сторону задних лап.
- Что ж, хорошо. Следуй за мной. - мнется на месте гриф, затем хмыкает, - Дочь Саафи.
Гриф взмывает в небо и стремительно удаляется, что заставило тебя броситься галопом за тенью птицы на земле.
Куда он приведет тебя? Ты не знала.
Существует нечто ужасающе-прекрасное в желтом цвете старых костей, чьи края давно забрали под землю корни трав. Словно не остатки живого существа лежат на берегу реки, а лишь камень с смягченными углами или ветвь унесенного течениями дерева. Как это, тихо размышляет Мельпомен, стать частью пейзажа, отдать свою плоть на пожирание растениям - что об этом думает умершая душа? Спокойствие, неприязнь? Страх?
Последняя мысль приносит еле заметную улыбку на морде бледного апостола. Он поднимает свою переднюю ногу и ставит копыто на широкий лоб мертвого гианта, из чьих глазниц растут цветущие ростки бессмертника. Не давит, не опирает свой вес на нее - лишь прикасается, почти ласково, к старой кости. Хищник, который теперь грязь под ногами травоядных - какая прекрасная ирония. Все равны в глазах единого бога, но конь прекрасно знает, что многие грешники не обладают его взором. Круговорот жизни справедлив. Пусть он и дает некоторым клыкастым неправильные идеи о ценности чужих жизней.
Ветер поднимается на ноту выше, издавая тонкий вой среди ростков дикого зерна. Длинная грива, чьи волосы были умело собраны в полу-распущенные косы ловкими руками галитрада, танцует в тандем с потоком воздуха, словно подыгрывая с самими силами природы. И это подарок самого Мора, знает корн, все эти прекрасные просторы и непостоянные погоды.
Его бледные глаза обращают свой взор на Багровую реку, в чьих потоках танцуют водоросли совсем другой танец, независимый от капризов ветра. “Вода помнит все,” как-то сказала молодому Мельпомену его бабушка, несколько десятков лет назад. Помнит ли река о тех, чьи кости теперь украшают ее берега? Видела ли она их последние моменты, когда воины давились на своей же крови?
Это не важно, решил Мельпомен, ведь в конце-концов, река своей памятью никогда не поделиться. Разве что с великий богом, по велению которого текут все реки и проливается вся кровь. И смертные знания божьих (без божьего согласия) не достойны.
Новый ветер приносит новые песни, и вместе с ними прилетает на плечи бледного апостола черная тень. Вес тансира и его когти на собственной шкуре его не беспокоят, он знает его разум, его веру и верность. Черные перья свисают дугой вокруг спины корна и голая шея движет голову патрульного ближе к ушам коня.
- Апостол Мельпомен, - вежливо начал гриф с небольшим поклоном, - к нашим землям пришел… необычный гость с необычной просьбой, - шепотом молвил тансир, и тут белый корн замечает приближающуюся к ним фигуру. Черную, как смоль, с золотым лицом, словно солнцем восходящим. И тут некромант понимает слова патрульного о “необычном госте”. Не каждый день на земли Мора приходят дочери саафи. Мельпомен удивлен. Заинтригован. Он смотрит снова вниз, на желтые цветы бессмертника и бледные кости большой кошки, и в душе своей он чувствует, что эта “необычная просьба” будет интересней самого появления чада одного из самых великих грешников на их священных землях.
- Мой дорогой сын единого бога, - шепчет мягко апостол, снимая свое копыто с черепа и разворачиваясь мордой к их приближающемуся гостю, - Оповести нашего Гласа об этом визите.
- Будет сделано, отец, - молвил тансир и улетел, как раз когда Златоликая была мордой к морде с бледным апостолом Мора. Он смотрит вниз на нее острым, заинтересованным взглядом, смотрит, как шерсть черная играет на ветру и подчеркивает отрубки на ее спине. Смотрит и думает, почти восхищенно, кто же перед ним стоит - какой уголок этой блудной души ее решил прийти сюда, в чрево ее врагов? Смотрит, но чтобы увидеть, надо заговорить. Так что он говорит.
- Ветер поистине действует с необычными намерениями в этот день, раз с его приходом на мой взор пришла и ты, дитя Северных земель, - говорит он ровным голосом, не злым и недобрым, но холодным, как бездонные воды. Травы изгибаются на ветру у его ног и несколько волосков его гривы выпали из кос, поднятые ветром в ту же сторону, - Чего же ты желаешь найти среди нас, одинокая душа, золотой ребенок? Ибо я твою просьбу выслушаю, в этом сомнений нет - но выбирай свои слова осторожно. Они могут быть твоими последними.
И все же дивные места себе отхватили некроманты, а, Тараска?
Когда отец все время твердит о том, что земли Мор - бездушная пустыня, в твоей голове вдруг появляется мимолетное желание узреть это воочию. Доказать себе или доказать другим обратное. И ты в своем некогда детском рвении преуспела только сейчас.
Сама ты не удивляешься красотам местных земель, но дай же насладиться ими мне - твоему внутреннему я.
Кальнавис быстро меняется с пустыни на нечто похожее на лес.
Твой галоп давно сменился на спокойный шаг. Ты даешь тансиру время предупредить о своем присутствии. Сама же принюхиваешься и прислушиваешься, чтобы все это не сыграло злую шутку. Ты так уверена, что отец камня на камне не оставит от этого места - случись чуть что с тобой? Ох, скорее мамочка сделает это, если бы Амадей поранился по собственной вине вблизи территорий некромантов. Ты лишь сделала свой статус дочери саафи неким щитом или мнимой гарантией, что с тобой ничего не случится.
Скажи мне, Тараска, готова ли ты умереть прямо сейчас?
И ты бы закивала головой в знак согласия. Да так бы закивала, что была бы подобна маленькому щенку.
Замечательный. По истине красивый конь. Бледный, жуткий, будто вот-вот сошел с языка служителей церкви Саафигарда, когда те говорили о разных проявлениях смерти и знаках скорой кончины. Восхитись врагом, Тараска.
- Оповести нашего Гласа об этом визите.
Слова корна стали толчком для того, чтоб ты вдруг подала голос.
- Это лишнее.
Однако тансир улетает и ты отлично знаешь, что твои пожелания останутся незамеченными.
Голос корна оказался до неожиданности приятным. Ты ожидала какого-то мифического скрежета прогнивших голосовых связок, подобного звуку ломающихся кусков горной породы. Ожидала язвительного тона. Но все оказалось куда дружелюбнее. Но нельзя терять бдительности.
Ты кланяешься в знак приветствия, подогнув левую переднюю лапу под себя.
- Я думаю, не нужно глядеть в зачарованные воды, дабы понять, что я в отчаянии. - вдруг выдаешь ты, застыв на одном месте. - Никогда не думала, что все зайдет на столько далеко, но я хочу изжить с этого света одного монстра. О, да-да, именно монстра! Ты умеешь хранить секреты, белоснежный корн?
Ты слегка приподнимаешь брови на золотом лике, дабы обратить внимание на свои глаза. Ты будто специально обращаешь внимание на свои застывшие темными разводами слезы.
- О смерти Мору известно куда больше, нежели моему народу. Я бы могла убить этого монстра самостоятельно, боги наградили меня клыками и хищным нравом. Но я не хочу оставлять на своих клыках эту кровь, эту отраву и грязь.
Ты ходишь вокруг да около и стараешься не проговориться о том, что монстром ты называешь собственную мать.
почему ты никогда не относилась к мору с отвращением? Отец и его со-сафи столько рассказывали тебе о добре и зле, где они - добро чистейшей воды, а некроманты - зло во плоти. Хвали богов, ибо в твоей голове я трактую, что нет ни добра, ни зла. Лишь есть мотивация и пропаганда. Мор в твоих глазах не были злом. Они были лишь такой же другой народностью. Даже если бы их цели не казались тебе ужасными и не комфортными для твоей жизни в дальнейшем, то они все равно остаются твоими врагами, ибо не все такие миролюбивые как ты. Именно такое мировоззрение позволило тебе пойти на такой шаг. Ты в отчаянии да, но с тем же успехом ты могла обратиться к одиночкам или наемникам. Боялась ли ты слухов о том, что заказала убийство своей матери? Ни чуть. Боялась ли ты, что весь Кальнавис узнает о визите дочери саафи в Мор? Нет. Ты уважала их и считала их лидера и учение достаточно мудрым. Неужели им будет интересно сплетничать? Куда лучше было бы иметь в друзьях столь хрупкую душу, дабы подобраться к врагу ближе.
Ты смотришь в бледные глаза с надеждой и каплей осторожности. Ты ловишь его взгляд на своих крыльях и ты понимаешь, что это существо носит награду богов куда побольше, чем самые уважаемые жители Саафигарда. И я сейчас не о чине, а о разуме.
Что же ты скрываешь на дне своих светлых глаз, корн? А что скрываешь за словом "монстр" ты, Тараска?
Какое необычное существо стоит перед ним - вплоть от черных узоров на золотом лицо и противоречивых обстоятельствах ее прихода, до самих слов ее и действий. Приход каргарита тебя заинтриговал - ее поклон только усилил это чувство. Дочь саафи склоняет свою голову перед ним, буквальным “врагом народа”, с просьбой на устах и болью в очах. И слова этого чада врагов и грешников звенят нотками правды - будь Мельпомен слеп, он бы услышал эмоцию в ее речи, будь он глух, то видел бы ее в ее взоре. Кто-то однажды сказал, что чувства свои надо прятать при дипломатических и не очень разговорах, но этот далеко-забытый знакомый никогда не знал следующую правду: показ глубокой ненависти или любви, как и других эмоций, может быть сильнейшим оружием оратора. И пусть ее действия врядли рассчитаны с тем же умением и терпеливостью, как у апостола Мора, в словах Златоликой есть сила.
Пророк грешников говорить о монстре с неприязнью и ненавистью, которую тяжело не заметить. Что-то, или скорей кто-то, превратиль ее жизнь в боль, и не на один день. Отчаяние не тянет душу вниз к холодной пустоте после единственного происшествия. Даже если оно забирает с твоего языка вкус ветра в полете. Нет, размышляет корн, все не так просто - многие бы отказали просьбе ребенка, посчитали бы ее речь нытьем балановой собаченки, но Мельпомен знает лучше.
И он знает, как это использовать.
- Дорогое дитя, - говорит он мягко, совсем немного склонив голову. Его блеклые глаза не смотрят на пророка свысока, нет. Апостол знает, как играть эту игру до победы, - Я выслушаю те беды, что так кромсают твою душу. Ты была права в своих словах - я вижу твое отчаяние, - а ветер все танцевал вокруг них и к нему подпевали травы, листья и сама Багровая река. Кости же оставались безмолвны. Может, быть у них голос, они бы предупредили Златоликую, отпугнули ее с этих земель, - Твоя исповедь останется со мной и с чужими ушами не будет ознакомлена.
Нечто большее скрывалось за речью его необычного, отчаянного гостя. “Монстр” - такое широкое понятие, чрезвычайно скользкое слово. Его значение течет сквозь зубы, не застревая на языке, не проявляя себя в чужом уме. Только тот, кто произнесет это слово уверен в нем. Но и тот, кто следует ораторскому делу, не будет использовать “монстра” в своей речи - как легко потерять смысл в толпе, где это слово такое разное на вкус. Нет, решает корн довольно уверенно, выбор этого существительного был лишь для комфорта самой Златоликой.
Мельпомену хотелось улыбнуться, и далеко не добро, но его морда осталась серьезной, не выдавая ни одной его мысли.
- Смерть является нам знакомым явлением, вплоть до крови ее костей, - кивает в знак согласия апостол. Его голос все еще мягок, но эта не мягкость того, кто не берет собеседника всерьез, нет. Он слушает ее, внимательно, не выражая снисхождения ни на ее слова, ни на ее тон. Мельпомен - идеальный слушатель. И прекрасный обманщик, - Пусть наши народы являются врагами, я не несу злых намерений в твою сторону, дитя, - говорит он мягко, как масло. Не оповещает его гнев и раздражение об использовании слова “боги”, не начинает тираду о грехе и покаянии. Мельпомен с легкостью держит язык за зубами. Ведь эта душа, какой бы грязной она не была, может быть невероятно полезна. Или даже спасена, - И я готов помочь тебе с этим чудовищем, Златоликая, но знай, что моей помощи не будет рад твой отец и его круг, - слова эти довольно очевидны, и небольшая нотка смеха крадется в его голос - наверняка она уже сама этому догадалась, - Я уверен, что решение ты уже приняла - на земли Мора бы не ступила, будь ли в твоем сердце столько сомнений. Но, - говорит он, с большей серьезностью в голосе, - это твоя последняя возможность уйти прочь.
Мельпомен дает ей момент подумать, но не боиться в ее решении. Он знал еще с начала их неожиданного разговора, что каргарит не уйдет отсюда с пустыми руками. Но апостол должен звучать мудро, с умом в глазах и добротой в голосе. Ему нужно ее доверие - не полное, его столь быстро не получишь, но лишь крохи будет достаточно. Зерна сомнений лучше растут к готовой ним почве.
Отредактировано Мельпомен (2020-04-23 00:54:51)
